В солнечной долине, где цветы цвели с весны до осени, стоял Улей. Не простой, а сказочный. В нём жили тысячи тружениц — рабочих пчёл. Каждая знала своё дело: кто мёд собирал, кто восковые соты строил, кто пыльцу хранил, а кто матку кормил. Матка — её звали Моль — была стара, но мудра. Она помнила, как когда-то сама проникла в маточник, победила всех наследников и обрела право сеять свою жизнь в улье. Также она принесла с собой в улей клещей ростовщиков. Улей был обескровлен, но не побеждён.
Но шли годы. Весенний рой она уже не возглавляла, летала всё реже, яйца уже плохо откладывались. Пчелиный народ в улье порядел. Пчёлы обманутые её обещаниями уважали её, но в воздухе витало напряжение.
Зарождение Тайны
Однажды трое пчёл-сестёр — Мелка, Тихля и Верша — во время очистки ячеек обнаружили личинку. Ничем не отличалась бы она от прочих, если бы не её сияние — светилась она словно капля мёда на рассвете.
— Долгожданная встреча дитя, мы тебя ждали, — прошептала Мелка.
— От кого? — спросила Тихля.
— От Бога.
И тогда они приняли решение — кормить эту личинку маточным молочком, особым эликсиром, которым пчёлы питают только тех, кого готовят в матки. Это был акт бунта, но не из злобы, а из инстинкта выживания. Улей чувствовал, что Моль больше не может вести рой в будущее. Она держалась за трон, но не видела, что вокруг назревает кризис.
Матка чувствует неладное
Моль начала замечать тревогу. Феромоны — сигналы, что излучает её тело — теряли силу. Пчёлы слушались, но без былой верности.
— Они что-то скрывают, — пробормотала она старой пчеле-стражнице.
— Пчёлы голодны не только по мёду. Они голодны по смыслу, — тихо ответила та.
В далёкой стране, за пределами поля, в человеческом городе, тоже назревал кризис. Там правили тоже одни и те же "матки" — старые, сильные когда-то, но уже не способные вести за собой. Народ (подобно пчёлам) трудился, держал строй, но всё чаще в семьях шептали:
— Надо что-то менять...
Молодёжь, как и та личинка, чувствовала зов. Но каждый шаг в сторону от приказа воспринимался как измена. Так же и в Улье: за кормление личинки можно было быть изгнанной, укушенной насмерть.
Развязка
И вот настал день роя.
Молодая матка, которую пчёлы вырастили в тайне, — Солнцесота — завершила своё превращение. Её тело было тёплым, мощным, наполненным звуком будущего. Едва она запела свою королевскую песнь, как её услышала и старая матка Моль.
Песнь означала одно — угроза престолу. Но в пчелином мире матки не живут в одном улье: одна должна уйти.
Старая матка не боролась — она испугалась. Она знала: если останется — её убьют. Пчёлы больше не щадят слабую власть, даже если вчера кормились с её лапок. Так устроен инстинкт улья.
Моль вылетела из улья с половиной его жителей. Это были самые верные — но в то же время самые отчаявшиеся. Они собрались в тяжёлый, тёмный клуб на ветке яблони.
— Мы построим новый дом… где нас будут слушать, — шептала Моль, прячась в толпе.
Так наступило роение — миг, когда старый порядок уходит, но ещё не наступил новый. В улье же осталась Солнцесота — молодая, сильная, но ещё без поддержки. Тогда началось другое роение — политическое.
Пчёлы спорили. Одни говорили:
— Моль ушла — её время прошло!
Другие роптали:
— А вдруг она вернётся с армией и отнимет всё?
Солнцесота не ждала. Она пошла по сотам, метя их своим запахом, окружённая стражниками. Это был акт силы. И когда она вошла в Центр Улья — старые пчёлы прижались к стенкам. Никто не осмелился сопротивляться.
— Отныне я — Матка! — прозвучал её голос. — Кто не согласен — может последовать за Молью!
Но никто не улетел.
Зеркало для людей
В это же время, в далёком городе, один старый правитель увидел, как молодёжь на площадях скандирует лозунги, хочет возрождения страны за четверть века стагнации. Не сражается, не воюет, а просто как бы звучит по-другому. Но он тоже испугался.
Он подумал:
— Страх. Страх. Если я останусь, меня свергнут. Если уйду — потеряю всё награбленное у народа, международный трибунал за терроризм, ГААГА .
Он не захотел уходить с роями, как Моль. Он захотел запретить рой, пожертвовать всей страной да и грешная страна вполне заслуживала этого.
— Застой. Хочется движухи.Сделал вид, что в улье всё спокойно, но запретил песню новой матки, замазал соты рязанским сахаром, окружил себя жужжащими стражами.
И забыл: пчёлы умеют ждать. И в нужный день они снова выкормят новую личинку. Потому что природа — сильнее страха.
Комментариев нет:
Отправить комментарий