Правитель сидел молча. За окном дворца шумели фонтан и павлины, но зал Совета был холоден и строг. В нём — десять министров: надутые, в дорогих костюмах, с часами, цена которых превышала годовую зарплату рабочего.
Он встал.
— С этого дня начинается испытание.
Министры переглянулись.
— Вы получите только минимальную оплату труда. Без охраны, без помощников, без статуса. Один чемодан. Один документ.
Пауза.
— Если вы воспользуетесь другими доходами, тайной поддержкой, связями — вы будете наказаны. Жёстко.
Он прошёлся мимо них, не глядя в глаза.
— Ваша задача — стать обычным человеком. Поехать вглубь страны. Пешком, на попутках, на старых автобусах.
— Зачем? — пробормотал министр торговли.
— Чтобы увидеть, как живут люди. И как ваши подчинённые издеваются над ними в ваше имя.
Министры онемели. Никто не осмелился возразить.
---
Через неделю министр экономики стоял в очереди за просроченным хлебом. Его ботинки были в пыли, а брюки пахли перегаром ночного общежития. Его «подчинённые» — местные чиновники — не узнали его и цинично смеялись над бедняками, выбрасывая ненужные отчёты в печь.
Министр здравоохранения спал на лавке в сельской больнице: в палате пахло плесенью, медсестра мыла полы с водой из лужи.
— Надо бы новое оборудование… — сказал он врачу.
— А кто нас слышит? — пожал тот плечами. — Там, в столице, только и думают, как набить карманы…
Каждый из министров прошёл через унижение, грязь, хамство, одиночество. И каждый впервые увидел страну — не с высоты дронов, а с колен, на которых стояли миллионы.
---
Через сорок дней они вернулись.
Молчаливые. Грязные. С потерянными лицами. Без иллюзий.
Правитель сидел на том же месте.
— Теперь, — сказал он спокойно, — вы начнёте править заново. Но как те, кто знает цену хлеба. Или уйдёте навсегда.
***
Министры стояли в тишине, будто перед судом. Каждый держал в руках свой дневник — потёртую тетрадь, куда записывал услышанное, увиденное, прочувствованное.
Министр транспорта первым вышел вперёд.
— Я видел, как старики часами ждут автобус, который не придёт. Я сидел на остановке в степи, где ветер рвёт одежду, а люди молча мерзнут.
Он дрожал, как будто всё ещё чувствовал тот ветер.
— Я прошу разрешения начать с восстановления маршрутов. Без освоения бюджета. Просто… с честности.
Другие заговорили один за другим. Министр образования, почти в слезах, рассказал, как учителя в селе жгут дрова по ночам и учат детей без учебников, питаясь чаем и сухарями. Министр финансов признался, что впервые в жизни не смог снять деньги в банкомате и ночевал в вокзале, среди мигрантов и матерей с детьми.
Правитель слушал молча. Он не улыбался. Не кивал. Только раз задал вопрос:
— Вы хотите остаться?
Некоторые кивнули. Один — ушёл, не сказав ни слова.
Прошли месяцы. Страна изменилась не сразу, не вдруг. Но в кабинетах министров исчезла роскошь. Их новые машины были обычными. Они начали лично появляться в регионах — без предупреждений, без свиты. Работали наравне с местными. Строили дороги, открывали школы, возвращали врачей и технику.
Народ сперва не верил. Смотрел с подозрением. Но потом начал писать письма: не с жалобами, а с благодарностью.
И тогда правитель снова собрал их.
— Это — не конец. Только начало. Вы теперь не министры. Вы — слуги. И если забудете это — вернётесь туда, где были. В пыль и холод.
Они кивнули.
Но в этот раз — не из страха. А с уважением.
***
Прошёл год. Реформы, начатые на коленях и с грязных сапог, начали давать плоды. В отдалённых посёлках впервые за десятилетия появилась чистая вода. Старые заводы — раньше тихие, как кладбища — вновь зашумели, ожившие под руками тех, кто не уехал, а дождался.
Но и враги не спали.
Бывшие олигархи, ушедшие в тень, начали плести заговоры. Средние чиновники, привыкшие кормиться с низу, начали саботаж. Они боялись нового порядка. Их устраивала старая гниль, в которой легко было воровать, оправдываясь бедностью.
И снова правитель собрал Совет. На этот раз — в простой зале народного дома. Министры сидели среди обычных людей. Без барьеров, без охраны.
— Враги не исчезли, — сказал правитель. — Но теперь вы не боитесь грязи. И знаете, кто за вами.
Он встал.
— Пришла пора второй проверки. Но теперь не для вас — а для народа.
Он повернулся к экранам, где началась трансляция.
— Мы откроем всё. Бюджеты, документы, зарплаты, переписку. Каждый гражданин получит право видеть, как вы работаете. Мы уберём стену между властью и улицей.
В этот момент один старик из зала — в ватнике, с узловатыми руками — встал.
— А если и вы сгниёте, как прежние?
Наступила тишина.
Правитель не обиделся. Он кивнул.
— Если сгниём — смените нас. Народ должен уметь не только верить, но и снимать.
---
И вот началась новая эпоха: эпоха прозрачности. Каждый район получил «народный экран» — доску контроля, где каждый мог видеть расходы местной администрации. Школьники писали проекты по улучшению сёл, врачи сами выбирали оборудование, не дожидаясь указов сверху. Все министерства ввели обязательные отчёты — читаемые обычными словами, без чиновничьего тумана.
Правитель больше не говорил громко. Ему это было не нужно.
Он просто ходил по стране. Иногда в плаще, иногда в шинели, иногда в народной рубахе. Люди узнавали его не сразу. Но когда узнавали — не кланялись. Просто смотрели в глаза. И говорили:
— Пока держите слово.
Он кивал.
И знал: этот сон не страшный. Он — пробуждение.
---
Комментариев нет:
Отправить комментарий